1. Человек существует в трех состояниях: духовном, душевном
и плотском. В духовном – мы соединяемся с Богом и общаемся с ангелами или
бесплотными духами, в плотском или земном общаемся с братьями меньшими, с
природой и космосом. На душевном уровне бытия, иногда его еще называют
идеальным, мы общаемся только с людьми. «Три состояния жизни признает разум, –
пишет св. Никита Стифат – плотское, душевное и духовное. Каждое из них имеет
свой собственный строй жизни, отличный сам по себе и другим неподобный» [1, с. 111].
У св. Иринея Лионского: «Совершенный человек состоит из трех – плоти, души и
духа; из коих один, т.е. дух, спасует и образует; другая, т.е. плоть,
соединяется и образуется, и средняя между этими двумя, т.е. душа, иногда, когда
следует духу, возвышается им, иногда же угождая плоти, ниспадает в земные
похотения» [2].Святитель Феофан Затворник сказал об этом так: «у человека есть
три яруса жизни: духовный, душевный и телесный; каждый из них дает свою сумму
потребностей, естественных и свойственных человеку; сии потребности не все
одного достоинства, одни выше, другие ниже, соразмерное удовлетворение их дает
человеку покой» [3, с. 77-78]. В природе мы тоже наблюдаем три состояния
физических тел: газообразное, жидкое и твердое. И как природа не может
обходится без одного из трех состояний, так и человек не может быть только
ангелом, человеком или животным. Человек это всё вместе. Отсюда и центральное
место человека в тварном мире.
2. Люди существенно разнятся между собой по преобладающему в
них состоянию. Можно говорить о духовных, душевно-идеальных и земных людях,
исходя из того, какое состояние является для них наиболее продуктивным. В
принципе никто не лишен полностью этих состояний, но духовные люди могут то,
чего не могут люди душевные и плотские, а именно – значительную часть своей
жизни сознательно предстоять перед Богом. Это прирожденные священнослужители,
богословы, иконописцы, монахи. Для интеллигента наиболее «естественным
«является душевное состояние, физический труд в значительных объемах его
угнетает. Это люди, получившие от Творца два таланта, а не пять и не один. И
именно их они должны приумножить, что и налагает на них особую ответственность,
каковую они должны сознавать и ради которой должны быть готовы на определенные
жертвы. Отсюда следующая особенность интеллигента – готовность к
самопожертвованию. Что еще важно подчеркнуть, так это то, что каждый человек
должен знать об этих состояниях и соблюдать иерархию подчинения низшего
среднему, а среднего высшему, прежде всего в себе самом. Проблема эта лучше
всего рассмотрена в богословии. Коснемся её вкратце.
3.Когда в человеке господствует плоть, его в богословии
называют «внешним человеком» [2 Кор.4.16], а при главенстве духа – «внутренним»
[2 Кор.4.16]. По словам прп. Никиты Стифата: «Внешний человек – это
тиранствующая плоть, а внутренний – это ум (дух), воспринимающий свою державную
власть» [1, с. 16]. Когда в нас полностью побеждает дух или внутренний человек,
можно говорить о новой твари, о новом человеке, когда же – плоть: то о победе
ветхого человека, отчего ап. Павел призывает «отложить образ жизни ветхого
человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума…и
облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости
истины» [Еф.4,22-24].
Жизнь по плоти или угашение духа является деградацией
человека или особой смертью, которою называют «вечной» или «второй», в отличие от
обычной или физической. И о таких людях часто говориться в Св. Писании как о
мертвых. «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов», а ты «иди за Мною» [Мф.8.22]
Когда в человеке атрофирован или не проявлен душевный или
идеальный уровень, а значит и духовный, то можно говорить о смерти «третьей».
Тогда перед нами мещанин, так это именуется в нашей традиции. Это явление
больше всего отталкивало нас от Европы. Даже такой западник как Герцен писал в
1864 г. в статье «Концы и начала» – «Да, любезный друг, пора придти к
спокойному и смиренному сознанию, что мещанство – окончательная форма западной
цивилизации» [5, с. 81]. И у него же читаем следующее: «У нас умственное
развитие служит чистилищем и порукой. Исключения чрезвычайно редки. Образование
у нас кладет предел, за который много гнусного не ходит, на этом основании во
все николаевское время правительство не могло составить ни тайной полиции, ни
полицейской литературы вроде французских. На Западе это не так. И вот почему
русские мечтатели, вырвавшись на волю, отдаются в руки всякому человеку,
касающемуся с сочувствием святынь их, понимающему их заповедные мысли, –
забывая, что для него эти святыни давно перешли в обычную фразу» [5, с. 42].Нередко
мещанство ассоциировалось с застоем в обществе. Так П.Л. Лавров писал в
«Исторических письмах»: «Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушит
в себе критически мыслящие личности…Если личность, сознающая условия прогресса,
ждет, сложа руки, чтобы он осуществился сам собою, без всяких усилий с её
стороны, то она есть худший враг прогресса, самое гадкое препятствие на пути к
нему. Всем жалобщикам о разврате времени, о ничтожестве людей, о застое и
ретроградном движении следует поставить вопрос, а вы сами, зрячие среди слепых,
здоровые среди больных, что вы сделали, чтобы содействовать прогрессу…Ни
литература, ни искусство, ни наука не спасают от безнравственного
индифферентизма» [5, с. 45-46, 48].
Люди с преобладающим в них земным уровнем бытия не хуже и не
лучше людей духовных. Однако в делах духовных они должны больше полагаться на
них, как в делах земных полагаться больше на себя. Тоже и относительно людей с
преобладающим в них душевно-идеальным уровнем бытия, коих я и отношу всецело к
интеллигентам. Они должны в духовных вопросах полагаться на людей духовных, в
вопросах земных на людей плотских, а все проявления душевно-идеальной сферы
бытия оставлять за собой. Отсюда проистекает самоценность философии, которую
никак нельзя считать «служанкой богословия «или обобщением науки. А если
посмотреть шире то на этом зиждется самоценность культуры, права,
государственности и многого другого. Необходимо подчеркнуть еще и следующее.
Земные или плотские люди не обязательно мещане и лучше их называть просто
народом, но при этом помнить, что этим словом мы обозначаем и всю совокупность
духовных, идеальных и земных людей.
4. Что характеризует душевный уровень человека или с чего
начинается собственно интеллигент? Когда человек знает что есть истина и ложь,
добро и зло, справедливость и неправда, совершенство и безобразие, красота и
уродство, честь и достоинство, долг и верность, мужество и героизм и ряд других
ценностей и их антиподов, то есть они для него не условны, не относительны, а
абсолютны или онтологичны, то он и есть интеллигент или человек в собственном
смысле этого слова. Перечисленные выше ценности можно назвать идеальными и
потому средний уровень или душевное состояние человека лучше называть
идеальным. Конечно представления об истине, добре, красоте, чести, долге и т.д.
могут быть разными, это дело не меняет. Когда они для человека реальность,
притом высшая реальность, то перед нами человек в полном значении этого слова.
Что не все люди по тем или иным причинам удовлетворяют этому критерию мы видим
и, по словам Иисуса Христа: «Не мечите бисер перед свиньями». [Мф.7.6].Проповедь
Евангелия или Благой вести не действенна для людей находящихся в животном
состоянии. Бессмысленно говорит о Правде Божией на земле, если человек вообще
не верит в то, что есть правда как таковая.
Перечень человеческих ценностей можно продолжать, но я не
буду этого делать. Отмечу только, что интеллигентным делает человека и
способность к самопожертвованию, героизм, милосердие и щедрость и ряд других
проявлений его личности, но я опять же не буду углубляться в это, ибо это тема
для отдельного разговора.
5. По тому, какие у человека представления о добре, истине,
правде, совершенстве, красоте, долге и т.д., следует разделять интеллигенцию на
три разряда. Интеллигенцию, признающую главенство духовного начала;
интеллигенцию, поставившую свой талант на служение земному; и интеллигенцию,
считающую себя выше всех. Это соответствует классификации св. Феофана
Затворника душевных людей на духовно-душевных, душевно-телесных и собственно
душевных. [3, с. 50] Духовно-душевные люди и являют собой православную
интеллигенцию России, а строго говоря, просто интеллигенцию. Такой интеллигент
в делах духовных всегда полагается на Церковь, но он же осознает и свое
призвание: воспитывать, развивать и совершенствовать человеческое в человеке.
Ибо чем больше человек становится самим собой, тем больше он может вместить в
себя божественного.
Подлинный интеллигент должен отдавать себе отчет в том, что
не может быть православной культуры, то есть религиозной философии, религиозной
живописи, религиозной словесности и литературоведения, а существуют богословие
и философия, иконопись и живопись и т.д. Они имеют принципиально разную
направленность: богословие, иконопись – говорят о Боге и духовном в человеке.
Это богочеловеческое творчество – раскрывать догматы о Боге и Церкви, писать
иконы, создавать акафисты, жития, каноны, возводить храмы. Все это могут и
должны только духовные люди, имеющие пять талантов от Бога.
Предмет философии, литературы, искусства, государственного
строительства – человек. Задача культуры не говорить о Боге или божественном и
даже не вести людей к Богу, а воспитывать, укреплять, возрождать человеческое в
человеке. Каменность нашей души, не дающая семени-слову Божию, укорениться в
нас, способна раздробить, разрушить и разрыхлить только культура, то есть философия,
словесность, искусство, право и прочие человеческие проявления. И только в
такой, уже подготовленной культурой почве-душе, семя-слово Божие может принести
плод, а не засохнуть. И потому неверно говорить православная интеллигенция,
есть просто интеллигенция и безбожная и мещанская интеллигенция, а шире – есть
культура и гуманизм и безбожная и мещанская культура и гуманизм.
В конце XIX века в среде интеллигенции существовали своего
рода «ариане», отвергавшие «эгоистическое личное душеспасение», а значит и
личное обожение ради богочеловечества (Вл. Соловьев); «мертвенный, непрактичный
догматизм «и «односторонний спиритуализм», ради социально-нравственного
прогресса (Вл. Соловьев) или практической нравственности (Лев Толстой). Жизнь
показала всю их фальшь. В конце XX века «православные «интеллигенты стали
утверждать своеобразное «монофизитство», ведущее к опорочиванию и дискредитации
гуманизма, культуры, философии, литературы, искусства, интеллигентности как
таковых. Конечно, раскрыть глубину человеческого в человеке, все равно где – в
философии, литературе или искусстве, можно лишь увидев в нём духовную глубину,
признав наличие трансцендентного, метафизического, сакрального, мистического и,
наконец, благодатного. Но это не делает их православными, а просто подлинными и
только. То есть православным может и должен быть творец, а не культура как
таковая.
6. Мое богословское и философское определение интеллигенции
не во всем согласуется с тем, как его трактуют многие авторитеты. Оно шире,
хотя по существу включает все или большинство этих определений. В самом деле,
посмотрим на некоторые характеристики интеллигентности.
И. Аксаков определял интеллигенцию как «самосознающий
народ». И подчеркивал, что интеллигенция «не есть ни сословие, ни цех, ни
корпорация, ни кружок… Это даже не собрание, а совокупность живых сил,
выделяемых из себя народом» [5, с. 73].
Иванов-Разумник дал такое определение: «Интеллигенция есть
этически – анти-мещанская, социологически – внесословная, внеклассовая,
преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и
активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному,
общественному и личному освобождению личности» [5, с. 80].
А. Ф. Лосев: «Культурную значимость интеллигенции …в
наиболее общей форме можно обозначить как постоянное и неуклонное стремление не
созерцать, но переделывать действительность. Интеллигентность, возникающая на
основе чувства общечеловеческого благоденствия, не может не видеть всех
несовершенств жизни и не может оставаться к ним равнодушной. Для этого
интеллигенту не нужно даже много размышлять. Интеллигентность есть в первую
очередь естественное чувство жизненных несовершенств и инстинктивное к ним
отвращение»
[6, с. 316-317].
Д. С. Лихачев писал: «Слово «интеллигенция» в других языках
определяется как заимствование из русского. Я бы назвал интеллигенцию
интеллектуально независимой частью общества…Человек, не уважающий
интеллектуальную свободу других, преследующий других за убеждения, не может
считаться интеллигентом…Моральный фактор для интеллигенции очень важен,
интеллектуальная свобода – в известной мере всегда явление морального порядка.
А мораль – единственная власть, сила которой не только лишает человека свободы,
но и гарантирует её…Человек, подчиняющейся совести, не подчиняется ничему
больше. А подчиняться совести он может, только будучи абсолютно свободным.
Значит, совесть является гарантом свободы человека интеллигента…Интеллигенция –
это широкая образованность плюс интеллектуальная и моральная свобода.
Интеллигент – это состояние души» [7, с. 77, 78, 79, 84-85].
Ф. А. Степун: «Не только России, но и всем европейским
странам нужна элита людей, бескорыстно пекущихся о страданиях униженных и
оскорбленных, которых еще очень много в мире, строящая свою жизнь на
исповедывании правды и готовая на лишения и жертвы. Вот черты старой
интеллигенции, которые должны вернуться в русскую жизнь» [5, с. 301-302].
Все эти определения в принципе не противоречат высказанному
мною выше, но все содержат определенные ограничения, заметно снижающие понятие
интеллигенции и интеллигентности как таковой.
7. Итак, интеллигент это тот человек, который знает, что он,
как и каждый человек, существует на трех уровнях бытия или в трех состояниях:
духовном, идеально-душевном и земном (плотском). При этом душевно-идеальное
состояние для него является главным, без него он вырождается или деградирует не
только как интеллигент, но и как человек. Он может и часто вынужден много
работать ради хлеба насущного – это не лишает его интеллигентности. Но вот
стремление к комфорту, например ему, противопоказано, как и накопление
богатств, обретение власти и славы ради них самих. Идея призвания, творческое
служение человеческим ценностям не должно приносится в жертву заботе о земном
существовании.
Не должен интеллигент в наши дни ходить в «народ», пытаться
жить его интересами, полностью растворяясь в нем. Ответственность за свое
устроение и соответствующее ему служение никогда не должно оставлять его.
Другое дело, что он должен остерегаться непонимания, как со стороны людей
духовных, так и со стороны людей земных, ибо это разделяет Народ, являясь
внутренним сепаратизмом (шляхетством, кастовостью). А для этого в делах
духовных он должен полагаться на Церковь, знать, что религиозная живопись, как
бы прекрасна она не была, не может заменить, ни подменить икону. То же
относится к религиозной философии и богословию и прочим смежным областям
творчества. Естественно, что в делах земных приоритет тоже должен принадлежать
людям земным.
В силу своего положения интеллигент глубже связан с
традицией своего Народа, чем так называемые простые люди. Нередко это ведет к
обвинениям в беспочвенности. Однако это не всегда верно. Можно ведь обвинить и
врача в бесчувственности, судью в бессердечии, видя бесстрастие врача к боли
пациента или объективность судьи к обвиняемому. Связь с прошлым идет на разных
уровнях. Интеллигент и призван поддерживать традицию на более глубинном уровне
бытия, чем поверхностный уровень большинства людей. Об этом писал Г. П.
Федотов: «Связь с прошлым бесконечно глубже, чем она мнится нашими
современниками. Разрывая с отцами и верой отцов, чаще всего лишь по-новому
утверждают эту веру» [4, с.47]. Достигаемая этим отстраненность от привычной
обыденности позволяет увидеть более глубинные «русла «традиции, более «корневые
«архетипы нации и многое другое, что надо сохранять в первую очередь и любой
ценой в эпоху переоценки ценностей прошлого и в периоды смут и национальных
катастроф.
8. Как явствует из сказанного мною выше, именно интеллигенты
создавали и строили Россию. Сначала в виде Киевской Руси, затем Московского
Царства и, наконец, Российской Империи. Именно через них Божественный Промысел
осуществил христианизацию русских племен, навсегда сделав нас православным
народом. Интеллигент – Великий князь Владимир крестил Русь, и сам достиг
святости. Люди с высоким сознанием единства русского народа построили
Московское православное Царство, преодолев в себе и в других силы распада и
сепаратизма. Мы создали чрезвычайно прочную иерархическую трехосновную
государственную власть во главе с самодержцем царем. Преодолели мы и сословный
эгоизм бояр, чего, к примеру, не смогла сделать Польша. Почему не только не
вступила в следующий этап своего исторического развития (имперский) но и была
поделена соседями и надолго потеряла свою независимость.
В лице интеллигента Петра и его продолжателей, русский
народный дух достиг максимума своей мощи или широты, победив всех внешних
врагов и создав условия для мирного и полнокровного развития всех исторических
народов России. Интеллигентность Петра и его сподвижников и продолжателей
отмечал и Г. П. Федотов в статье «Трагедия интеллигенции», написанной в
эмиграции. Поскольку он один из немногих относил к интеллигенции и людей долга,
воинской чести и славы, приведу из него достаточно длинную цитату: «Вглядимся в
интеллигенцию первого столетия. Для нас она воплощается в сонме теперь уже
безымянных публицистов, переводчиков, сатириков, драматургов и поэтов, которые,
сплотившись вокруг трона, ведут священную борьбу с «тьмой» народной жизни. Они
перекликаются с Вольтерами и Дидеротами, как их венценосная повелительница, или
ловят мистические голоса с Запада, прекраснодушествуют, ужасаются рабству,
которое их кормит, тирании, которой не видят в позолоченном абсолютизме
Екатерины. Над этой толпой возвышаются головы истинных подвижников просвещения,
писателей, уже рвущихся к народности, Фонвизиных, Новиковых, масонов. Ломоносов
и Державин вообще перерастают «интеллигенцию». Но что единит их всех, так это
культ Империи, неподдельный восторг перед самодержавием. Нельзя забыть, в
оценке русской интеллигенции, что она целое столетие делала общее дело с
монархией… В пышных дворцах Екатерины в Царском Селе поэты встречаются с
орлами-завоевателями; две линии наследников Петровых еще не разошлись. Лавр
венчает меч, Державин поет Потемкина, и все на коленях перед Фелицей. Никакой
фимиам не претит…Гармония между властью и культурой, как во дни Августа и
Короля-Солнца, ничем не нарушается. Интеллигенция… не порвала связей со своим
классом и с царем (царицей). Здесь её почва, суррогат почвенности; только через
самодержавие она связывается с историческим потоком русской жизни» [4. с. 82].
9. Задача построения Империи в период существования внешних
угроз была тогда важнейшей для русского народа. Сейчас время изменилось.
Главной является угроза внутренняя, угроза существованию человеческого в
человеке, во всех формах его культурной и общественной жизни. И потому теперь
главная задача интеллигенции – всеми силами будить и развивать в людях
человеческое начало, везде, и, прежде всего в своей жизни, в своей
профессиональной деятельности, в творчестве, словом во всем.
Возможно это только в том случае, если интеллигенция изживет
в себе порок космополитизма и станет родной простому человеку. «Мы живем в
такой момент, когда народ стихийно является, большим носителем национальной
культуры, чем так называемая интеллигенция, за исключением наиболее
возвышенного её слоя» – записал в своем дневнике Г. В. Свиридов [8. с. 152].
Вот этот возвышенный строй души, который есть, хотя бы в потенции, у каждого
интеллигента, мы и должны разбудить в себе. Для этого не надо «ходить в народ»,
а необходимо лишь «соизмерить биение своего творческого пульса с жизнью,
движением, волнением народной стихии» (Г. В. Свиридов).
10. Можно говорить о предрасположенности к христианству тех
или иных народов. Есть скрытая биография или судьба не только у отдельных
людей, но и у народов в целом. Иногда Сократа называют христианином до Христа.
Несомненно, это можно сказать и про те народы, которые приняли христианство. Ф.
И. Тютчев писал: «Русский народ – христианин не только в силу православия своих
убеждений. Но еще благодаря чему-то более задушевному, чем убеждения. Он
христианин в силу той способности к самоотвержению и самопожертвованию, которая
составляет как бы основу его нравственной природы» [9, с. 7]. Конечно, этого
православия не достаточно, оно требует своего развития, но именно оно подвигло
нас к принятию Благой Вести и последующей христианизации нашей жизни. Именно
христианские качества русской души определили подлинно христианскую глубину
творчества Николая Рубцова, жившего в эпоху атеистического дурмана. Вот эти
качества и должна в особенности воспитывать, оживлять, возрождать в русском
человеке русская культура и тем самым готовить его к глубокому усвоению основ
христианства. Более важной и великой задачи у русской культуры и русской
интеллигенции нет.
Вторая задача интеллигенции помогать Церкви в борьбе с
сектами, ересями, иноверием и инославием. Все это не только заблуждения о Боге,
это еще и неправда о человеке. Увидеть и разоблачить эту ложь и призвана
интеллигенция. Я бы отметил еще и следующую проблему. До недавнего времени
большинство верующих были крестьянами. Теперь положение изменилось. Городское
население явно превалирует над сельским. Михайловский выделял два вида развития
человека: по типу и по степени. Крестьяне представляли для него наиболее
широкий тип полно объемлющий жизнь. Для городского населения характерно более
высокое развитие за счет узкой специализации. Предыдущая церковная жизнь была
ориентирована преимущественно на полноту и в значительно меньшей степени на
специализацию. Теперь нам предстоит дать христианский ответ и в этих
«углубленных» областях жизни и знания, и здесь без светских специалистов не
обойтись. В первую очередь это проблема происхождения человека, экология, ну и
самая главная тема – антропология. Однако здесь есть свои искушения. Известный
московский протоиерей (ныне покойный) Глеб Каледа, геолог по светской
специальности, говорил, что он и в священническом сане остается ученым,
естественно в земной сфере бытия. Иерей Константин Буфеев, тоже геолог,
напротив, гордится тем, что даже когда он говорит о науке, то остается
священником [10, с. 104]. Отсюда искушение ученому решать проблемы богословия и
философии. Талантливость, даже гениальность ученого, не делает его сведущим в
делах духовных и душевных. Популярность священника – не дает ему права судить
литературу, философию, искусство, науку и технику.
Каждый должен знать свое место в иерархии жизни. Нарушение
этого закона создает многие проблемы и возводит стену непонимания и отчуждения
среди ученых, философов и богословов. Тогда как все они должны искать истину в
своей сфере деятельности и только. Таковы главные задачи русской интеллигенции
в XXI веке.
Литература
1.
Добротолюбие,
т. 5., М., 1900.
2.
Св.
Ириней Лионский. Сочинения, С-Пб., 1900 г.
3.
Святитель
Феофан Затворник «Что есть духовная жизнь». М., 1999.
4.
Г.
П. Федотов. «Судьба и грехи России» в 2 т., С-Пб,. 1991, т.1
5.
Интеллигенция.
Власть. Народ. // Антология., М. 1993г.
6.
А.
Ф. Лосев. «Дерзание духа». М., 1988г.
7.
Д.
С. Лихачев. «Об интеллигенции». С-Пб, 1997.
8.
Цит.
по журналу «Москва», №12, 2000.
9.
«Русское
самосознание», С-Пб, 1994, №1.
10.
«Благодатный
огонь», М., 2001, №7.