Наука и религия

 

Леонид Хромов

 

Союз науки и религии

 

то должен писать о теме, заявленной в названии: учёный или богослов? Мне кажется, что и те, и другие по непонятным для меня причинам избегали и продолжают избегать эту тему. К счастью, было исключение. Это – князь А. А. Ухтомский, кандидат богословия в царское время и академик психо-физиологии в советское. Как академику ему установлен бюст в знаменитом университетском коридоре и назван его именем институт физиологии. Именно из его работ я взял тему союза техники и религии, которую он, видимо, считал главной для себя. Работая в области космического телевидения и теории информации, я, казалось бы, был далек от этой темы, но жизнь рассудила иначе. Я шестьдесят пять лет был гражданином страны, которая занимала ¹/₆ часть политической карты мира – и исчезла. О гибели СССР нынче знают столько же, сколько о гибели Атлантиды. А ведь все были свидетелями, как наша страна, победившая в страшной горячей войне, погибла без единого выстрела в информационной войне с США. Так Запад отблагодарил СССР, потерявший 20 миллионов своих пассионариев в ходе освобождения от фашизма своей страны и стран Европы. СССР хорошо готовился к новой горячей войне, а погиб в войне совершенно нового типа, изобретенной в США.

В силу потери пассионарности АН СССР оказалась неспособной предсказать наступление эпохи информационных войн даже теоретически, не говоря уже о подготовке к ней. В этом повинны представители всех наук, но в первую очередь – философы. Атомная физика стала идолом не только для ученых, но и для философов-материалистов, воюющих с религией.

Материалистическая философия, родившаяся в огне Великой французской революции, всегда пыталась стать и над наукой, и над религией. Более того, хотя союз науки и религии незримо существовал всегда, философы ухитрились использовать науку как орудие в борьбе с религией. Для этого результаты науки укладывались в прокрустово ложе материалистической философии. Это-то и помешало АН СССР своевременно усмотреть мощь воздействия информации на души людей. Да и как это было сделать, если души у человека нет, а информация была предметом интереса слаботочной электротехники?

Для меня информационная война США с СССР оказалась шоком. Я раньше моих коллег усмотрел её начало в знаменитой речи Рейгана о звёздных войнах (23 апреля 1983 г.). Я осознал, что на смену энергетической парадигме в науке должна придти информационная парадигма. Это было необходимо, чтобы встретить надвигающийся век информации и ориентироваться в выборе стратегии прогресса.

Ниже я изложу свою критику философии, но не как множества философских систем, а лишь в части освещения союза науки и религии.

Критика философии

Что такое философия? Перевод с греческого этого слова означает любовь к мудрости. Конечно, перевод не может служить определением, но по крайней мере он не дает ложного определения, которому нас учили в вузах. Напомню его: «философия – наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления». К культуре относят науку, искусство и религию. Где здесь место для философии? Наука может дать лишь мозаичный (поучастковый) образ мира. Она дает законы физики, химии, генетики и т.п., но не общие законы мышления и общества. В основе материалистической философии лежит не наука о материи, которой наука не может дать определения, а вера в первичность материи. Да, по правде сказать, В. И. Ленин и не очень-то скрывал, что его учение основано на вере. Другое дело, что это была не христианская вера, а скорее новоязыческая вера в некую материю. Коммунисты противопоставили христианской вере свою новоязыческую веру. Вот поэтому-то они и были агрессивными атеистами в отличие от своих западных прародителей, у которых материализм имел прагматический, а не религиозный характер.

Наука была крайне важна философам-материалистам для того, чтобы одеть своего идола (материю) в научные одежды. Философы противопоставили знания вере, объективное – субъективному, материю – духу. Как они смогли расчленить эти диады – осталось загадкой даже для них самих. И все же они смогли внушить интеллигенции, что их философия основана на научных знаниях, а религия – на догматической вере.

Я надеюсь, что на меня не обидятся, если скажу, что большинство читателей нашего журнала больше верит в науку, чем в Бога. Этот вывод справедлив не только для нашей страны, (что легко было бы списать на власть коммунистов), но и для всех стран. Прагматический материализм американского вида, основанный на вере в деньги, является более устойчивым, чем большевистский материализм религиозного вида, основанный на веру в материю (философскую субстанцию).

Как могла философия использовать науку в борьбе с религией? Ведь наука не только не касается вопросов богословия, но даже исключила из предметов своего изучения человека как личность. Я не говорю об анатомии, которая изучает не человека, а его труп. Медицинские науки, несомненно, полезны, но разве они приблизили нас к пониманию человека как личности? Философы, а не ученые сформулировали тезис о том, что практика есть критерий истины. На самом же деле практика есть критерий пользы, а не истины. Философы вообще исказили образ науки. Они могут изречь: «Наука доказала, что Бога нет». Более хитрый философ выдвинул популярный тезис о том, что ни доказать, ни опровергнуть существование Бога нельзя. Истинные ученые могут верить в Бога, но они никогда не изрекут глупости о доказательстве веры в бога. Беда в том, что все философы плохо знают науку.

Культура человечества в принципе не может состоять из изолированных кусков: науки, искусства и религии. Тем более глупы попытки некоторых философов вбить клин между ними. Глупо противопоставлять науку и искусство (вспомните странный спор в нашей печати о «физиках» и «лириках») Но уже не глупо, а вредно противопоставлять науку и религию. К этому стремились не только открытые материалисты, но и скрытые, принявшие обличие «религиозных» философов. Особенно заботит некоторых философов принцип самостийности философии. Они считают, что философия – не служанка религии и науки, а нечто самостийное. Я же считаю, что быть служанкой религии вовсе не обидно, так же как быть рабом Божиим. Если бы союз науки и религии перерос в состояние, где наука была служанкой религии, то это было бы хорошо. Я не понимаю самостийности философии. Если отлучить её от науки и религии, то от неё не останется ничего, кроме словоблудия. Философия не нашла себе место, возвышаясь над наукой и религией. Амбиции самостийных философов наносят вред самой философии.

Видимо, учитывая деструктивный характер философии богослов-учёный А. А. Ухтомский пришел к мысли о том, что учёные и богословы могут сами без философов связать науку и религию. Честно признаюсь, и меня сильно раздражали работы советских философов, хотя я не просто любитель философии, а хотел даже в свое время поступить на философский факультет Госуниверситета. (Но Бог миловал – пронесло, и я поступил на физический факультет). Недавно я слышал по радио юбилейную передачу о философском факультете и ужаснулся. У меня даже возникла фантастическая мысль: не лучше ли «вырезать» весь этот источник ложной информации? Мой соавтор успокаивал меня: да не обращайте внимания на философское словоблудие. И все же я надеюсь, что философы откажутся от своей многовековой борьбы с религией и направят свои усилия на согласование науки и искусства с религией. Я призываю не к смешению или синтезу трёх частей культуры, а к их правильному равновесию и согласованию. Я считаю, что раз в науку пришла информационная парадигма, то она должна быть и в философии. Эту мою мысль не надо путать с «оригинальной» мыслью одного из идеологов ЦК КПСС, ныне академика РАН, видимо, по философии. Я слышал, как он вещал: «Раньше одни философы думали, что первична материя, а другие – дух. И те, и другие не правы потому, что первична информация». Ну, настоящий академик, только бы ему знать, что информация является атрибутом и материи и духа и она не первична. Всё же первичен Бог, а не материя, не дух и не информация.

Я критикую советскую философию, но СССР уже нет и надо говорить о россиянской философии. Политикам и политологам было легко адаптироваться к новым условиям: были коммунистами, стали – антикоммунистами (демократами). Были атеистами, и вот все стоят в церкви со свечками. Философам было гораздо тяжелее. Антикоммунистический материализм – это нечто неприличное. Вопрос стоял так: бросать или нет материализм? Западные философы поспешили на выручку и посоветовали объявить себя сторонниками философской системы, названной позитивизмом. Но материализм под любой маской не меняет своей антихристианской направленности. Россиянские философы только внешне ослабили борьбу с православием. На философском факультете появилась даже кафедра религиоведения, наверное, на месте бывшей кафедры научного атеизма. Невольно возникает вопрос: какая их этих двух кафедр вреднее? Я считаю, что «религиозные» философы так называемого серебряного века были более вредны для православия, чем советские пропагандисты научного атеизма. Отрицание существования Христа не может быть действенным. Совсем другое дело, когда свидетели Иеговы ходят с библией, признают существование Христа, признают, что он был сын божий, но отрицают, что он есть Бог. Вот где изощренные враги православия.

Как сами учёные относились к использованию их науки для борьбы с религией? Среди великих учёных были столь верующие в Бога как Ньютон, но были и так называемые стихийные материалисты. Лаплас якобы сказал, что для его картины мира не нужна гипотеза о существовании Бога. А знал ли Лаплас, как он вывел свои уравнения?

Надо признать, что союзу науки и религии препятствовало то, что ученые не изучали проблему познания, а богословы рассматривали проблему богопознания, не интересуясь спецификой научного метода познания. Не удивительно, что проблема научного познания перешла во владение философов. Не желая быть служанкой религии, философия вознамерилась создать концепцию познания, которая не будет нуждаться в признании Бога. Наибольшего успеха в этом направлении достиг философ И. Кант, который признан автором классической теории познания. О метафизике Канта [1] написано столько умных книг, что я не рискнул бы писать о нём, если бы мне не надо было бы подчёркивать расхождение моих взглядов с кантовскими. В советских вузах нас учили, что Кант является «объективным идеалистом». На самом деле он материалист, только не грубый, а изощрённый. Канту принадлежит лукавый тезис о том, что существование Бога нельзя доказать и нельзя опровергнуть. Этот лукавый тезис соблазнил многих русских интеллигентов, включая великого писателя Л. Н. Толстого. Тезис соблазняет своей кажущейся объективностью, а на самом деле основан на непонимании термина «доказать». Беда в том, что философы, даже те, которые возведены в ранг великих, не имели, да и не могли иметь, глубинных знаний по математике. Как мог знать Кант, что использованный им в тезисе термин «доказать» сама математика подвергает критике? Однако, разве он не мог понять, что вера не требует никаких доказательств? Сам Кант не верил в Бога, ибо он имел иную веру – веру в разум и априорные знания человека. Почему же он не требовал доказательств для своей веры? А ведь именно вера Канта в априорные знания и оказалась ложной. Что такое разум, который якобы критиковал Кант, а фактически превозносил его? Объявленная Кантом критика чистого разума фактически свелась к тому, чтобы предостеречь разум человека не переходить трансцендентной границы, образуемой миром вещей в себе. Кант признает существование нашего чувственного мира, который он называет миром феноменов (явлений), и мира вещей в себе (ноуменов). Мир феноменов доступен познанию человека. Для опытного познания Кант формулирует принцип, согласно которому «рассудок не почерпывает свои законы (априори) из природы, а предписывает их ей» [1]. Чистый разум не должен переходить границу опытного познания, но ему разрешено размышлять об идеях, которые названы Кантом трансцендентальными, разрешено потому, что это доставляет удовлетворение разуму. Идеи о душе и о Боге отнесены автором к таким идеям. Мне всегда казалось, что лукавый тезис Канта родственен лукавому тезису Вольтера, выраженному в словах: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». Тезис говорит о том, что человек может (а значит – так и сделал) выдумать Бога. Не Бог создал человека, а наоборот, человек выдумал Бога. Это и есть главный тезис материалистической философии во всех её разновидностях.

Однако философы создали ещё более материалистическую концепцию познания, чем у Канта, назвав её теорией отражения. Её изучали в советских вузах и аспирантурах. Теория отражения наиболее ярко выражает веру философов в материю. Я не ставлю глупый вопрос о доказательстве этой веры, а ставлю вопрос о том, как теория философов согласовывалась с наукой. Соглашались ли учёные с тем, что познание есть свойство материи отражать саму себя? Советские философы хотели видеть подтверждение теории отражения в рефлексах, изучаемых в психологии и физиологии (рефлекс на латыни означает «отражение»). Для этого они и использовали авторитет И. П. Павлова, получившего нобелевскую премию за изучение пищеварения, приведшее к открытию условного рефлекса. Другой наш выдающийся физиолог утверждал, что мозг выделяет мысль, как печень желчь. Образ, конечно, яркий, но ошибочный. В учении о рефлексах в 1923 г. фактически произошла революция, вызванная опубликованием принципа доминанты А. А. Ухтомского [2]. Автор показал, что рефлекс есть весьма сложный процесс взаимодействия человека со средой – процесс создания образа. В этом процессе участвует не только нервная система и мозг, но (о ужас!) – душа человека. Однако сам автор, имевший опыт сидения в камерах ЧК, постарался в последующих работах уже не вспоминать о душе и маскировать суть своего принципа конкретикой из физиологии. Автор умер в 1942 г., не дождавшись понимания всей глубины открытого им принципа. Прошло уже десять лет постсоветского времени. Бросились ли россиянские философы расшифровывать принцип доминанты Ухтомского, ведущий к тайне создания образа и познания? Образ нельзя путать с изображением, формируемым оптикой с учетом закона отражения света. Образ создается по Ухтомскому с помощью души, подсознания и сознания в неразрывной связи с телесными действиями человека. Я считаю, что можно говорить о принципе метафизики Ухтомского как об альтернативе принципу метафизики Канта, можно говорить и о концепции познания Ухтомского как альтернативе материалистической теории познания. Почему же тогда за десятилетие постсоветской свободы слова философы не видели смысла принципа Ухтомского? Да всё по той же причине: этот принцип утверждает союз науки и религии.

Трагедия философии, включая русскую, состоит в её многовековой болезни материализмом и в желании подменить религию. Историки русской философии пытаются вычеркнуть такого гиганта, как А. А. Ухтомский, поставив на его место сомнительных авторитетов.

В связи с тем, что борзописцы пытаются отнести принципы Ухтомского к кибернетике, я вынужден пояснить его отношение к идее о том, что человек есть машина. Эту идею может разделять только безбожник, а ведь Ухтомский был кандидатом богословия. Однако, автор отмечал, что организм способен вырабатывать в себе механизм. Задача физиологии в том и состоит, чтобы уяснить условия, когда немеханические зависимости, управляющие процессами в ткани и органе, подобны работе приборов [3]. Сказанное резонирует с современными представлениями о сходстве сигнальных процессов в человеке и машине. Сигнальные процессы в тканях и органе могут быть подобны сигнальным процессам в машине. Если бы Н. Винер знал работы А. А. Ухтомского, а не следовал за А. Розенблютом, представителем школы бихевиоризма, то, возможно, его кибернетическая философия была бы не столь материалистична. Кибернетики пытались решить проблему распознавания образов, но они не понимали, что распознаёт образы тот, кто их создаёт. К проблеме же создания образов нельзя было подойти, минуя принцип доминанты Ухтомского. Известно, что образы передаются по каналам связи самого разного типа с помощью знаков или сигналов. Наука о знаках называется семиотикой, а наука о сигналах формировалась в теории связи. Математическую теорию связи, как теорию передачи информации, создал специалист по математической статистике К. Шеннон в 1948 г., работая в знаменитой фирме «Белл» [4]. Создатель теории передачи информации чёрным по белому написал: «Однако не было определено понятие информации как таковой» [4]. Почему-то никто не задумался над этими словами. К ним надо добавить замечание А. Н. Колмогорова о том, что хотя количество информации есть скалярная величина, однако «информация по своей природе не обязана быть (и действительно не является) скалярной величиной» [5].

Все это говорит о том, что не может быть и речи о завершении строительства теории информации. Если нельзя создать теорию смысловой информации, то надо бы по крайней мере создать теорию нескалярной информации. Казалось бы, многочисленные адепты Шеннона должны были, засучив рукава, заняться этой проблемой. Но случилось странное: за то, что мы работали по этой проблеме, они обвинили нас в отходе от генеральной линии Шеннона. Сами же адепты увлечённо занимались увеличением теорем с 23 до 100 и больше в рамках теории Шеннона. Так мы с А. Б. Ковригиным оказались пионерами создания теории нескалярной информации [6, 7, 8]. Связь – это не только передача информации, но и учёт действия информации.

Наша теория была важна не только для развития техники связи и управления, но имела и философское значение. Дело в том, что советские философы, высказавшись сгоряча против кибернетики, быстро усмотрели, что философия кибернетики [9] укрепляет материализм с использованием новых для философии понятий о сигналах и информации. Их устраивала трактовка Винером скалярной информации как негэнтропии (отрицательной энтропии), и его кибернетическая форма второго закона термодинамики. Эта трактовка вела к материалистическому образу мира с физическими законами сохранения энергии и возрастания энтропии (убывания негэнтропии). Жизнь возникает как флуктуация лишь в локальных местах мира, но обречена на тепловую смерть [9].

Кибернетизм (винеризм) представлял новую агрессивную форму материализма, нацеленную на борьбу с религией. Мой долг состоял в том, чтобы отбить атаку кибернетических философов.

Информация есть действие

Как могла придти мне мысль о смене научной парадигмы с энергетической на информационную на фоне блестящих успехов физики XX века? Атомная энергетика, радиосвязь и телевидение, ракеты и выход в космос – всем этим мы обязаны успехам физики. Однако, когда физиков спрашивают об основаниях их науки, они обычно ссылаются на уравнения (Ньютона, Максвелла, Шрёдингера и др.), т.е. на математику. Математики серьёзно исследовали основания своей науки. История этих исследований описана в популярной книге [10]. С удивлением все обнаружили, что математика стоит не на прочном фундаменте, как все всегда думали, а, образно говоря, на «чёрной дыре». Физики, охваченные эйфорией своих успехов, не осознали столь грозного для них предупреждения. Многие науки опираются на физику, которая опирается на математику. А если всё знание науки стоит на «черной дыре»? Где искать основания науки, если не в союзе с религией? С другой стороны, пора было серьёзно задуматься над вопросом о том, что дали народу все успехи физики. Я уверен, что жители Хиросимы не восприняли сброшенную на них атомную бомбу, как блестящее достижение американских физиков. Также жители города Новозыбкова, где я родился, не восприняли Чернобыль, как достижение советских физиков периода перестройки. Является ли гибель СССР в информационной войне с США радостной вестью о наступлении века информации?

Я давно видел глупость отнесения информации к слаботочной электрорадиотехнике. Я испытал настоящий шок от информационной войны. Она показала мне всю мощь информации как источника действия. Я понял, что информация является фундаментальным понятием. Оно важно не только для физики и всей науки, но и для мировоззрения, т.е. для создания образа мира. Поэтому следует говорить об информационной парадигме в науке и во всей культуре. Итоги своих размышлений и обсуждения проблем с А. Б. Ковригиным я изложил в брошюре [7]. За последний год я не переставал обдумывать эти вопросы и, надеюсь, что эта статья улучшит понимание смыслового стержня моей брошюры [7].

Прежде всего это касается образа мира, основанного на информационном взаимодействии. Мир, конечно, един, но в нём полезно различать три информационных уровня: мир сущностей, наш чувственный мир, мир машин.

Машина есть творение человека. Физика, царица наук XX века, уделяла основное внимание созданию машин, а не познанию самого человека. Еще Л. Н. Толстой заметил, что наука исключала из предметов своего изучения человека и должна стать наукой о человеке. Хотя физика уделяла больше внимания машинам, чем человеку, именно она родила технику связи, где с помощью сигналов передавались образы вещей: здесь-то и было сформулировано понятие информации. Это привело к созданию машин нового типа – информационных. Сегодня наука может сопоставить информационную связь с помощью сигналов в человеке и в машине. Взаимодействие мира машин и человеческого мира важно как для прогресса машин, так и для жизни человека. Машины не только облегчают физический труд и перемещают человека в пространстве, но помогают ему в интеллектуальной работе с сигналами. Машины действуют в рамках конечной информации, заложенной в них человеком. Усложнение программы привело к тому, что компьютер может играть в шахматы с человеком, но это не устраняет их принципиального различия.

Если информационно подойти к рассмотрению мира сущностей и нашего чувственного мира, то можно сказать, что первый информационно бесконечен, а второй есть мир конечной информации. Я думая, каждый читатель способен понять, что сущностный мир с бесконечной информацией ослепляет человека и поэтому этот мир является невидимым для человека. Наш чувственный мир – это мир конечного числа слов, конечного числа образов и конечного числа знаков и сигналов. Я считаю, что полезно говорить об информационной границе между нашим миром и миром сущностей. Эта информационная граница не нарушает взаимодействия между двумя мирами, но как бы защищает людей от ослепления. Можно усмотреть сходство данного мной образа мира с миром ноуменов (вещей в себе) и миром феноменов метафизики Канта [1]. Однако, легко заметить, что упомянутый мной сущностный мир – это божественный мир сущностей из богословия [11]. Кант не мог признать введенный им мир ноуменов божественным. Наоборот, мир ноуменов предназначен для того, чтобы изолировать мир феноменов от Бога. Для читателей, не верящих в Бога, я скажу иначе. Главное различие нашей концепции познания и жизни человека от метафизики Канта в том, что я рассматриваю познание и человеческую жизнь как мост, связующий божественный мир бесконечных сущностей и наш мир конечной информации. Наличие моста, связующего бесконечное и конечное, есть антиномия. Но такова наша жизнь, что образы и поведение, информация и действие неразрывны. Взаимодействие двух частей единого мира (божественного и конечного) является источником образов, сигналов, информации, определяющих активное отношение человека к окружающей его среде. Моя трактовка рефлекса как преображение сущности в образ согласуется с принципом Ухтомского [2]. Сущность совершенно не подобна образу, как бесконечное не подобно конечному. Хотя мы лишены критерия близости образа к сущности, мы верим, что образная информация в какой-то своей части несёт информацию между образом и сущностью. Эта наша вера и лежит в основании науки и искусства.

Взаимодействие нашего мира с сущностным является источником роста информации в нашем мире конечной информации. На этой основе я сформулировал закон роста информации [7], диаметрально противоположный закону уменьшения негэнтропии Винера [9]. В законе роста надо учитывать рост количества информации и улучшение качества информации, т.е. рост сущностной части информации. Закон роста информации в нашем мире конечной информации может служить признаком прогресса, но только количественным признаком. Добываемая людьми информация является смесью сущностной и несущностной (шумовой или ложной) информации. Их отношение на данном уровне прогресса определяет в первом приближении его качественный уровень. Забота о количестве информации значительно усложняет людям организацию процесса познания. Оно становится зависимым уже не только от творческого озарения ученого, познающего новый образ, но и от экспертизы качества добытой новой информации. Более того, можно сказать, что познание охватывает жизнь всего общества.

Я возвращаюсь к необычному образу познания и жизни как моста в нашем конечном мире, построенному над (или под) бесконечным миром сущностей. Я взял этот образ из книги [11]. Нельзя представить, что люди способны сами построить мост познания, мост жизни человека. Но мост познания и жизни существует. Кто его строитель? Богословы утверждают, что человек поставлен на этот мост словом Божиим [11, 12]. Читатель имеет право не согласиться с таким утверждением, но тогда он сам должен ответить, где находится источник познания. Ему не помогут найти ответ ни теория познания Канта, ни теория отражения.

Сущность процесса познания и жизни была и остается тайной, но создать образ его человек обязан, и богословие лучше других помогает ему в этом. Я пытаюсь описать образ познания и жизни на основе союза науки и религии с использованием нового толкования информации. Метафизика информации свидетельствует, что человек является причастником божественного мира сущностей.

Человек поставлен на мост, связующий сущностный и наш мир, но он непрерывно расширяет и обновляет его, ибо этот мост и есть наша культура. Наука, искусство и религия должны совместно заботиться о нем.

Мир един и это проявляется в том, что человек и другие творения Бога являются объектами и сущностного мира и нашего мира. Человек не может познать (увидеть) свою сущность (душу) или сущность другого человека. В мире конечной информации человек представлен телом, имеющим устойчивую на конечном интервале времени форму. Сущность человека психолог может назвать «сверх-Я», а образ человека – «Я». Расхождение «сверх-Я» и «Я» вызывает раздвоение личности, описание которого можно часто встретить в романах.

Наш мир и каждый человек не могут существовать без взаимодействия с сущностным миром. Поэтому наш мир нельзя считать объективно реальным; реальность его виртуальна и всегда основана на субъективно-объективных сигналах в органах чувств человека, т.е. ощущениях.

Индивидуальный акт взаимодействия двух миров (двух частей единого мира) проявляется в процессе познания человеком внешнего объекта, т.е. в создании человеком образа объекта. К этому акту и относится принцип доминанты Ухтомского. Его тоже можно назвать мостом, связующим два мира и проходящем в нашем мире над (под) сущностями человека и объекта. Построение этого моста и создание образа является тайной. Однако это не означает, что философы столь творческий процесс могут сводить к выбору из конечного ансамбля образов или к отражению материи. Вступая в связь с сущностным миром ученый не знает, где ему искать новый образ познаваемой вещи. Неизвестность здесь гораздо большая, чем когда человек ищет иголку в стоге сена. Стог сена представляет конечный ансамбль и ищущий априори знает, что в стоге есть иголка. Учёный находит новый образ, преодолевая практически бесконечную априорную неизвестность. Только озарение может как молния осветить тьму неизвестности для создания нового образа.

Учёный излагает свою науку в книгах после того, как новый образ уже создан. У читателей создается впечатление, что система образов в науке существовала изначально. Только некоторых учёных, например А. Пуанкаре и А. А. Ухтомского, интересовал сам процесс познания. Обычно же не принято и даже считается нескромным знакомить людей с творческой кухней учёного. Неудивительно, что о творчестве учёного существуют самые ошибочные представления. Наивные люди требуют от него объективного отражения реальности. Они не понимают, что наш мир, вся наша наука виртуальна и субъективно-объективна. Иной наука и не может быть, ибо она основана на субъективном творчестве.

Не надо думать, что целью творческого познания является лишь словесное объяснение мира. Человек познает мир, чтобы переделывать его под себя. Эту переделку нашего мира я и назвал расширением моста над бесконечной бездной. Конечно, не каждый человек обязан смотреть в эту бездну, но истинный ученый не может не смотреть туда, ибо иначе он не создаст нового образа, а это значит – будет ученым лишь по документам.

Здесь уместно отвлечься и сказать, какие новые образы мне удалось создать. Первый новый образ – это наше с А. Б. Ковригиным информационное уравнение, которое может работать в связке с упавнением Шрёдингера [6–8]. Второй образ – это закон роста информации в нашем мире конечной информации, обязанный информационному взаимодействию нашего мира с сущностным миром [7]. Обращение человека к бесконечному сущностному миру необходимо не только для увеличения количества информации, но и для улучшения её качества. В качестве третьего образа я могу выделить принцип информационного взаимодействия нашего мира и человека с миром бесконечных сущностей.

Все эти три образа пронизаны понятием информации, которому они дают новое определение, основанное на союзе науки и религии. Наше уравнение [8] в частном случае стыкуется с теорией передачи скалярной информации Шеннона. Стыковаться с теорией Шеннона полезно, но это не значит, что можно взять у неё понятие количества информации и использовать его в философии, как это делают нынешние авторы. Только после перехода к теории нескалярной информации [6–8] открывается возможность законно использовать информацию в философии.

Меня могут спросить, какая польза во всей вашей информационной метафизике во времена перестройки и демократических реформ в России? Нам надо в первую очередь экономику поднимать, а не философию разводить. В основе такого вопроса лежит полувековое непонимание информации как источника действий человека. Количество информации есть скалярная величина, но информация является нескалярной величиной, имеющей смысловое и эмоциональное значение. Информация всегда управляла действиями людей подобно тяготению, независимо от того, понята она наукой или нет.

Шеннон ввёл удобную меру количества информации и показал, как лучше передавать скалярную информацию через канал, когда можно не учитывать смысловое значение. Но связь как передача информации не есть самоцель. Информация есть действие, действие на человека и через него на окружающую среду. Сила воздействия информации на человека определяется не только количеством информации и затратой энергии на её передачу, но и смысловым эмоциональным значением информации, т.е. её качеством. Для науки и искусства имеет значение нескалярная качественная информация. Современные философы должны осознать, что если они украшают свои книги терминами информация, то должны сослаться на какую-то теорию, иначе это будет словоблудием. Пикантное положение заключается в том, что сослаться на теорию Шеннона они не могут из-за скалярности информации. Мы смогли выйти из плоскости скалярной информации и встать на ноги, осознав, что информация есть действие. Только после этого мы стали говорить о смене энергетической парадигмы на информационную. Новая парадигма не отменяет энергию, а лишь подчеркивает, что информация имеет для жизни человека более фундаментальное значение. Данный мной выше информационный образ мира представляет попытку раскрыть это значение. Без закона роста информации жизнь невозможна.

Мы лишены опасности изолировать наш мир от мира сущностей, т.е. опасности прекращения действия закона роста информации. Слава Богу, человек не способен проникнуть в мир сущностей и там шуровать как в своём мире. Однако и в своём суетном мире человек может сотворить многое. Люди действуют на основе информации. Показателем прогресса является количество и качество информации. Мы верим, что в добытой нами информации есть некоторая доля сущностной (истинной) информации, но вся остальная информация может быть шумовой или даже ложной. Мы не имеем критерия близости образа к сущности и потому нам трудно оценить отношение сущностной информации к ложной (или шумовой) на данной уровне прогресса. Некоторые могут подумать, что мы здесь полностью беспомощны. Но это не так. Для того-то Бог и дал нам душу, чтобы мы различали добро и зло. Только когда человек станет бездушной машиной, он потеряет возможность различать добро и зло, правду и ложь.

Пора уже понять, что изучение поведения людей в обществе, проявляющееся в политике и экономике, невозможно без изучения информации как источника действия. Экология, изучающая взаимодействие человека и среды, должно включать в себя и информационную экологию.

Информационная экология

Н. Г. Чернышевский, попытавшись ответить на вопрос «Что делать?» в своей знаменитой книге, не знал, что для этого надо располагать информацией приемлемого качества о состоянии России. Ответить на этот вопрос нельзя получить с помощью бросания костей или кручения рулетки. Нельзя получить его выбором из конечного ансамбля априори готовых ответов. Для ответа необходим тяжёлый процесс познания и творчества, образ которого я попытался дать выше. Я уверен, что изложенная в брошюре [7] и пояснённая выше концепция полезна каждому гражданину, задумывающемуся о том, что нам делать в современной России. Прежде всего она поясняет ищущему ответа, что улизнуть от общения с миром сущностей не удастся. Не создав хорошего правдивого образа России, не получишь сущностной о ней информации. Разве может человек, обладающий большим количеством информации о советском ГУЛАГе, найти на основе этой информации ответ на вопрос «Как нам обустроить Россию?». Вполне понятен призыв господ демократов обустроить Россию по американскому образцу. Все они хотят быть миллионерами и жить как в США. При этом забывают, что США – это высшее достижение капитализма, основанное на вере в деньги. Я не верю утверждениям о том, что идейную основу капитализма якобы составляет протестантизм. Последний, хотя и отделился от католицизма, но всё же относится к христианству. А вера во Христа и вера в деньги – две вещи несовместимые. Капитализм господствует почти во всех странах мира, а разве они живут как в США? Закон неравномерного развития капитализма наглядно проявляется в сравнении уровня жизни в США и, например, Эфиопии.

Все поняли, что коммунистический рай на земле является утопией, но разве не той же утопией является американский рай? Новый президент США открыто заявляет что «Америка превыше всего». Этому тезису подчинена идея глобализации.

Человек, взглянув на Землю из Космоса, увидел, сколь мал наш шарик. Современная технология позволяет охватить его единой информационной сетью. Тем самым впервые за историю человечества созданы условия для реализации мечты Александра Македонского, Юлия Цезаря и Наполеона о мировой империи. Хартия о глобальной информатизации общества, подписанная на острове Окинава, является первым сигналом о создании США мировой империи. Она, конечно же, не будет называться столь грубо, а, например, так: «Глобальное сообщество свободы и демократии».

Не подумайте, читатель, что я противник глобализации. Я отчетливо понимаю, что глобализация есть следствие выхода в Космос, где мы же и были пионерами. Могу похвастаться, что аппаратура ВНИИТ впервые в мире передала телевизионное изображение не только обратной стороны Луны (1959 г.), но и диска Земли (1966 г.). Очень показателен тот факт, что за изображение Луны советское правительство выделило много наград, а изображение, где человек впервые увидел диск Земли, не было отмечено. А ведь именно оно было первым сигналом о надвигающейся глобальной информатизации, которая и принесла гибель СССР.

Вопрос «Как нам обустроить Россию?» звучит теперь иначе: «Как нам встроить Россию в глобальную американскую империю?» Очевидно, что наши планы зависят от планов США. Мне на ум приходит следующая аналогия. Мы утопили свою космическую станцию «Мир» и участвуем в строительстве международной, то бишь американской, космической станции МКС. Демократы зря надеются на нечто подобное и в строительстве глобальной империи. Космос явится лакмусовой бумажкой для таких надежд. Это мы скоро увидим на примере создания глобальной американской системы ПРО. Здесь я вынужден пояснить читателям, что разговоры о национальной системе ПРО – это простое невежество: система глобальная, но американская.

Должен признаться, что система ПРО играла большую роль и в моей научной работе. Я всегда рассматривал систему ПРО как сигнал о надвигающемся веке глобальной информатизации. К сожалению, советские, а ныне россиянские представления по этой проблеме не соответствуют моим. Свои мысли по системе ПРО я попытался высказать за круглым столом, заведение которого отражено в журнале «М ОСТ» № 44, май 2001. Но, повторяю, суть не в конкретике системы как таковой, а в той проблеме глобализации, которую она представляет. Она заставляет нас задуматься о том, что знают ли американцы, как глобализировать нашу бедную Землю? Однозначно отвечу: не знают. А к чему приводит перестройка и демократические реформы без знания их целей – американцы могут увидеть на нашем примере.

Я понимаю президентов США, которые думают: сначала построим мировую империю, а потом разберемся, – это типичный пример материалистической философии в американском исполнении.

Мне могут сказать, что я слишком возношусь в философию и лучше бы мне опуститься в наши условия. Но, по-моему, читатель сам находится в гуще современной жизни. Неужели 15 лет (период 1985–2000 г.) мало, чтобы оценить достижения перестройки и реформирования? Для этого достаточно сравнить их с достижениями 15-летнего периода после Великой Отечественной войны, когда страна лежала в руинах. Только не надо, читатель, зачислять меня в коммунисты: я не был членом КПСС, но не был и диссидентом, а уж тем более не являюсь демократом. Пусть меня простят за старческие воспоминания, но когда я кончал физический факультет, декан мне говорил: «Ученым Вы может быть и будете, но советским ученым – никогда». Это почему же? Меня как ученого сформировала советская власть и моя семья, которая была пережитком царизма. Сочетание советской власти с имперским мышлением и породило советскую империю, которую не смогут вычеркнуть из истории цивилизации борзописцы. Я причисляю себя к последним представителям советско-российской империи и надеюсь, что это видно по моим научным работам.

Вернемся к тривиальной мысли о том, что прежде, чем обустраивать Россию надо иметь о ней правдивую информацию. Не надо дурить нас разговорами о возрождении России ещё при нашем поколении: хватит с нас обещаний кукурузного генсека. Надо честно признать, что Россия так сильно отстала по высоким технологиям от США, что ликвидировать разрыв при нашем поколении вряд ли удастся. Для этого недостаточно закупить новую технологию (а не делаем и этого), а надо «сменить мозги». Каково состояние нашей высокой технологии? Вы что-нибудь читали о том, что за время реформ наш уровень высоких технологий улучшился? Да и как это может произойти, если реформаторы даже не провозгласили своих целей. А есть ли у них вообще цели? Реформировать, т.е. губить науку, промышленность, армию – это «горюшко – не горе; горе, брат, все впереди». Настоящее горе – это разрушение системы просвещения. Меня недавно спросили, читал ли я новые учебники. Услышав отрицательный ответ, посоветовали: «И не читайте, так как сильно расстроитесь». Вот так и будем мы – не читать, не видеть, не думать. Интересно, читал ли наш президент новые учебники, или он поручил их читать своим министрам? Советское образование было достаточно хорошим, но в профессиональном смысле, а не в мировоззренческом. Не надо забывать, что гайдарчики и чубайсики выращены советской властью.

Президент России может оставить помирать пенсионеров в нищете, но он обязан организовать достойную систему просвещения и образования, если хочет надеяться на возрождение России, хотя бы в будущем поколении. Но может ли он это сделать, если бюджет на образование США равен всему нашему бюджету, а наш бюджет образования возведёт нашу страну в ранг слаборазвитых? Только не ссылайтесь, господин президент, что у нас страна бедная. Пошлите бригаду Ваших передовиков-реформаторов в США и Вы увидите, как их бюджет сравняется с нашим, если, конечно им не будут мешать. «Кадры решают всё» – этот сталинский лозунг висит нынче в Японии, но не в России. Кадры действительно определяют всё, но только то всё, что соответствует их мировоззрению.

Раньше основным средством информации были книги и газеты. Теперь их читает меньшая часть населения, а все остальные приобретают мировоззрение, смотря на экраны телевизоров. Система телевизионного вещания – это информационная машина в руках группы людей. Группа делится на хозяев разных уровней и на творческих персон. Вторые получают из рук первых доллары, но ухитряются считать себя свободными творческими личностями. Они и не знают, что творчество предполагает озарение в процессе общения с сущностным миром, а не общение с владельцами долларов. Первая беда России в том, что её телевидение извергает потоки ложной информации.

Известно, что одним из подвигов Геракла была чистка авгиевых конюшен. Чистка нашего телевидения является подвигом, превышающем подвиг Геракла. Сторонникам свободы слова я поясняю: человек свободен говорить любые слова, особенно у себя на кухне. Но значит ли это, что человек свободен говорить любые слова и по телевидению? Только наивные люди не видят, что на телевидении уже сегодня господствует цензура. Весь вопрос в том, кто должен быть цензором: Киселёв, Сванидзе или представители народа, на деньги которого и усилиями которого создано само телевещание? Информация, созданная преступником и переданная по телевидению, может вызвать преступные действия людей. Десять библейских заповедей ограничивают свободу действий человека, свободу слова и информации. Вообще, система христианских ценностей ограничивает свободу безбожников. Люди давно поняли, что не все действия человека полезны и ввели суды. Экология объяснила, что даже действия, необходимые для выпуска товаров, могут быть преступны. Она же указала на необходимость уничтожения промышленных отходов, в которых человек может утонуть.

Однако люди продолжают упрямо думать, что информация всегда полезна и не может быть вредной. Люди считают преступными действия и поведение людей, забывая, что их источником являются мысли, образы, информация. Материалисты внушили нам, что бытие определяет сознание. На самом же деле сознание (мировоззрение) определяет бытие. Чтобы поднять экономику и ввести высокие технологии, надо поднять уровень мировоззрения граждан России. Настали новые времена. В прошлые времена вред от промышленных отходов ощущался слабо. Теперь же информация и прежде всего – телевидение, наносят вред общественному мнению и мировоззрению. Россия должна заботиться об особом виде экологии – информационной экологии. Ложная и шумовая телевизионная информация более вредна нам, чем промышленные отходы. Информация может быть не только ложной, но и преступной. Она отравляет среду, в которой живёт человек, и может приводить к ошибочным действиям общественного мнения. Это мы и видим в современной жизни. Поэтому я повторю самое страшное слово для наших телеведущих – цензура. Приведу цитату из записей А. А. Ухтомского: «Задачи цензуры человеческих мыслей (даже мимолётных), а тем более слов – это знак уважения к человеческой природе, т.е. признание её огромного могущества: признание, что из мимолётных мыслей могут начаться великие дела» [3]. Телевизионная информация может вызвать великие дела или преступные дела. Информация есть действие и потому подлежит суду. Цензура телевизионной информации – это средство информационной экологии. Сейчас есть скрытая цензура, а она должна быть открытой. Я открыто призывал к цензуре телевещания, выступая по православному радио Санкт-Петербурга. Если общественные организации не в силах обеспечить цензуру телевизионной информации, то полезно обратиться за помощью к Русской Православной Церкви. Это необходимо сделать президенту в интересах просвещения нового поколения и приобщения его к системе христианских ценностей ради возрождения России.

Заключение

Название статьи я рассматриваю не как дань моде, а как следствие развития фундаментальной науки. Принцип всеобщего взаимодействия – это основа науки. Мы[1] показали, что любое взаимодействие является сигнальным, т.е. сопровождается созданием и передачей информации. Уравнение Шрёдингера, претендующее на описание мира, имеет статистическую трактовку М. Борна, которая открывает путь к применению понятия информации. Квадрат волновой пси-функции даёт статистическое распределение. Это позволяет применить наше информационное уравнение [6–8] в связке с уравнением Шрёдингера. Информация есть хлеб жизни, как писал Шрёдингер. Жизни без познания мира не бывает, а это требует непрерывного роста информации (её количества и качества). Наука одна без религии не может овладеть проблемой познания мира как мира целостного. Её освещение требует обращения к богословию.

Говорят, что каждый человек несёт свой крест. Что символизирует крест жизни? Человек поставлен Богом на мост, соединяющий сущностный невидимый мир с нашим виртуальным миром образов, и на мост, соединяющий «Я» и «не Я». Человек поставлен на мост через бесконечную пропасть. Казалось бы, нет абсолютно никаких оснований людям поддаться соблазну «будем как боги», если помнить, где они поставлены. Но, увы, человек стремится замкнуться в своём виртуальном мире, как улитка в раковине. Конечно, мы не можем избавиться от виртуальности, вызванной конечным количеством информации. Но кто сказал, что рост качества информации ограничен? Богопознание утверждает возможность соединения человека с Богом, т.е. с абсолютной Истиной. Для этого человек должен стремиться к Истине и в поте лица своего бороться с информацией, порождаемой бесами в науке и философии. Учёные не должны уклоняться от углублённого изучения информационной природы взаимодействия только потому, что это приведёт к религии. Крест жизни – это путь к Богу.

Литература

1.     Кант И. Пролегомены. М.: «Прогресс», 1993.

2.     Ухтомский А.А. Избранные труды. Л.: Наука, 1978.

3.     Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник Рыбинск. «Рыбинское подворье», 1997.

4.     Шеннон К. Работы по теории информации и кибернетике. М.: Иностранная литература, 1963.

5.     Колмогоров А.Н. Теория информации и теория алгоритмов. М.: Наука, 1987.

6.     Хромов Л.И. Информационная теория связи на пороге ХХI века. СП-б.: НИИТ, 1996.

7.     Хромов Л.И. Информационная революция и виртуальное познание. СП-б.: «ЭВС», 2000.

8.     Хромов Л.И., Ковригин А.Б., Мартынихин А.В. Принцип равновесного согласования в теории информации. ДАН. Т.344, №1, с.30,31.

9.     Винер Н. Кибернетика и общество. Иностранная литература. М.: 1958.

10. Клайн М. Математика. Утрата определённости. М.: «Мир», 1984.

11. Лосский В.Н. Очерки мистического богословия восточной церкви. Догматическое богословие. М.: 1991.

Архимандрит Алипий, архимандрит Исайя. Догматическое богословие. Курс лекций. Свято-Троицкая Сергиева лавра. 2000.